Легендарные артисты, создающие уникальные саундтреки к выдающимся фильмам, — среди которых Тори Эймос, Джон Ледженд и Фаррелл Уильямс, — собрались за беседой за круглым столом, в которой они размышляют на такие темы, как цензура, отсутствие макияжа и делятся переживаниями по поводу результатов выборов.
Автор: Дженайс Мин
Перевод: Елена Такмакова по материалам Hollywood Reporter экслюзивно для MusicHQ.
Когда за одним столом собираются шесть топовых артистов-композиторов, то даже обычная беседа превращается в настоящую симфонию. Каждый из участников круглого стола — уникальный певец и автор потрясающих песен:
Алиша Киз, 35, написала «Back to Life» для фильма «Королева Катве» («Queen of Katwe»);
Джастин Тимберлейк, 35, создал всем полюбившийся саундтрек «Can’t Stop the Feeling!» к анимационной картине Тролли (Trolls), в которой он также озвучил главного героя;
Тори Эймос, 53, автор композиции «Flicker», созданной к фильму Одри и Дейзи (Audrie & Daisy);
Номинант на премию Оскар Стинг, 65, автор «The Empty Chair» к фильму Джим: История Джеймса Фоули (Jim: The James Foley Story);
Фаррелл Уильямс, 43, создатель композиции «I See a Victory» к картине Скрытые фигуры (Hidden Figures), где он также выступил в роли продюсера; и
Обладатель Оскара 2015 Джон Ледженд, 37, автор «Start Fire» к фильму Ла-Ла Лэнд (La La Land).
Каждый их них обладает уникальным голосом, который менял свой оттенок и высоту по мере того, как они делились своими мнениями то о политике, то о творчестве. 7 ноября, за день до выборов, они все надеялись на победу Хиллари Клинтон и были обеспокоены наносящими ущерб предвыборными кампаниями. Как сказал Ледженд: «Для нас опасно быть обычными наблюдателями», особенно при спорной риторике Трампа«. Он также отметил особое место, которое занимают артисты в борьбе с обычным созерцанием. «Сила искусства и музыки состоит в том, что мы-то и являемся теми кто может преодолеть все эти границы».
В какой момент своей жизни вы начали осознавать, что музыка — это ваше все?
АЛИША КИЗ: Когда мне было 4. Я отчетливо помню тот момент, когда ко мне пришло это понимание. Это случилось, когда Cookie Monster пел эту песню…
ДЖАСТИН ТИМБЕРЛЕЙК: «С для Cookie»? («C Is for Cookie»).
КИЗ: Нет. «Я оставил мое печенье на дискотеке» («I Left My Cookie at the Disco»), а еще там была строчка «Не так уж легко быть зеленым» («It’s Not Easy Being Green).
ДЖОН ЛЕДЖЕНД: О, мне очень нравится эта песня.
КИЗ: А еще на тот умомент у меня был учитель, который безумно любил музыку и всегда заставлял нас ставить театральные сценки и петь песни. Тогда я выучила «Somewhere Over the Rainbow» («Где-то за радугой»). Благодаря ему я научилась петь и ощутила эти непередаваемые эмоции. Когда я пела, я испытывала просто невероятные эмоции, которые я тогда не могла передать… Да я и сейчас не могу их описать.
ФАРРЕЛЛ УИЛЬЯМС: Мне казалось, что все любят музыку. Я думал, что мы все проходили через тот момент, где мы пели песни Стиви Уандера или песню «Земля, Ветер и Огонь» (Earth, Wind and Fire song), а еще песню группы Steely Dan, верней припев, после исполнения которого все говорили: «Да, вот оно!». Мне казалось, все так делали. А потом, когда ты переходишь в старшие классы, ты начинаешь говорить подобные вещи и тут….
КИЗ: Никто не понимает, о чем ты говоришь.
УИЛЬЯМС: И тут все начинают смотреть на тебя, как будто говоря «Я знал, что те брюки были странными, но… (Смеются.) Да. Но это больше, чем просто твои брюки».
Вы все написали потрясающие хиты. Джастин, режиссеры Троллей сказали, что ты пришел к ним и сказал, что напишешь саундтрек. Они были очень удивлены. А потом ты добавил: «И это будет настоящий хит».
ТИМБЕРЛЕЙК: Это не правда!
КИЗ: Да ладно тебе. Ты же знаешь, что это правда.
ЛЕДЖЕНД: Ты однозначно так и сказал. (Смеются)
ТИМБЕРЛЕЙК: Это не так. Это просто режиссер хотел, чтобы все так выглядело.
Хорошо, в итоге ты создал хит «Can’t Stop the Feeling!». Когда вы пишите песни, возникает ли у вас чувство того, что эта композиция станет хитом?
ЛЕДЖЕНД: Когда я заканчиваю писать песню, она всегда мне нравится. В этом-то и кроется моя проблема. Потому что один из ключевых моментов написания песни — это финальный этап, когда ты уже завершаешь написание и буквально чувствуешь: «Черт, да она прекрасна». И у меня такие ощущения каждый раз, когда я заканчиваю писать песню. Но я не доверяю этому чувству, поскольку пройдут пара месяцев, и я уже буду понимать, какие песни станут хитами, а какие нет.
УИЛЬЯМС: Те, кто говорят: «Этот трек станет хитом», такие же неудачники, как и те, кто создают хэштэги. Представьте, кто-то говорит: «давайте создадим хэштэг, призывающий к действию». Да это никогда не сработает. Но потом, когда какой-нибудь случайный человек, который окажется и не таким уж случайным, скажет что-то такое, что важно для большинства, люди начнут это повторять. Тогда-то и появляется значащий, уникальный хэштэг. Поэтому, как в случае с хэштэгами, так и в случае с хитами, от нас мало чего зависит. Мы просто подаем идеи. А люди ведь не обязаны реагировать на них. Да и нет никакой гарантии, что наши идеи хоть как-то заденут публику, и она среагирует.
СТИНГ: Самый лучший комплимент для меня — это, когда кто-то говорит: «Я просто влюбился в твою песню», или «Когда мы привезли нашего первого ребенка домой, твоя песня играла по радио», или «Мы похоронили дядю Чарли под одну из твоих песен». Это значит больше, чем какие-либо номинации, Грэмми, BMI или что-то еще. В целом, создавая песни, которые случайно совпадут с эмоциональным состоянием людей, — вот она из наивысших привилегий.
А как вам удается направлять свои эмоции, мысли для песни для того или иного фильма?
УИЛЬЯМС: Раньше я старался говорить: «Ок, мы будем писать песню с таким-то названием на такую-то тему». И это никогда не срабатывало. Намного лучше, когда ты просто отдаешься своим ощущениям и позволяешь интуиции завладеть всем творческим процессом. Когда ты полагаешься на свои внутренние ощущения, на свою интуицию, получаются удивительные вещи.
ТИМБЕРЛЕЙК: Однозначно. Я думаю, что каждый за этим столом согласится, что существует определенный уровень внутренней цензуры, когда ты пишешь песни. Это что-то вроде перетягивания каната между сознательным и бессознательным.
ЛЕДЖЕНД: Одним из интересных моментов создания треков к фильмам — это то, что у тебя, по крайне мере, есть определенный ориентир. Потому что, когда мы пишем песни для своих альбомов, мы буквально можем написать обо всем. Оказывается, это так здорово, когда у тебя под рукой есть сценарий. Ты знаешь, что тебе нужно отразить в тексте песни.
Тори, когда ты работала над созданием музыки для фильма Одри и Дейзи (Audrie & Daisy) (документальный фильм о сексуальном насилии), ты сказала, что ты буквально исчезла из жизни, ты напрочь забыла о своих ежедневных обязательствах, пока работала над созданием треков.
ТОРИ ЭЙМОС: Начнем с того, что это документальный фильм, который очень тяжело смотреть. Одри больше нет с нами; она покончила с собой. Дейзи же с нами; несколько раз она пыталась уйти с этого света. Они были изнасилованы. Школьники насилующие школьниц. Передо мной стояла задача в том, как показать внутренний еле мерцающий жизненный огонек Одри, который погас слишком быстро, а также внутренний огонь Дейзи, которая смогла найти его в себе и разжечь, восстать из пепла подобно фениксу.
ТИМБЕРЛЕЙК: Когда работаешь с документальными фильмами, у тебя другой уровень ответственности. Ты ведь работаешь не с героями, а с реальными людьми.
СТИНГ: Меня попросили написать песню к фильму о Джеймсе Фоули, американском фотожурналисте, который был публично убит ИГИЛом. Я посмотрел этот фильм. Там было множество кадров с ним, его коллег, людей, с которыми он был заключен в тюрьму, его семьи. И в конце фильма я сказал: «Я не могу написать песню о таком. Слишком эмоционально, слишком сильно. Я думаю, вы обратились не по адресу». Затем я пришел домой и сел за стол вместе с моей семьей. Был День Благодарения. И в голове у меня промелькнуло: «Каково бы это было, если бы сейчас кто-то из моей семьи оказался в плену, или этим кто-то был я? Что бы смогло нас объединить?» И я подумал: «Мы бы поставили пустой стул для этого человека». Подумав о пустом стуле, я понял, что это метафора, специфичная для данной ситуации, но в то же время она универсальна. И на следующий день я написал «The Empty Chair» («Пустой Стул»). Это очень эмоциональный, сильный фильм, после просмотра которого вам явно понадобится помощь, чтобы вернуться в реальность. Тем не менее, в конце фильма ты испытываешь возвышающее, религиозное чувство. В этом и состояла моя задача — помочь тем людям, которых потряс фильм, вернуться в реальность.
Фаррелл, ты написал песни для фильма Скрытые Фигуры (Hidden Figures), где ты также выступил в качестве продюсера. Как у тебя так все получилось?
УИЛЬЯМС: Моя коллега по производству, Мими Вальдез, встретилась с Донной Джиглиотти, которая нашла сценарий о трех афро-американских женщинах, которые сыграли огромную роль для США во времена космической гонки в начале 1960-х. Эти женщины стали жертвами эпохи и обстоятельств. Тогда не оценили их вклад, поскольку они были афро-американками, да еще и ко всему женщинами. Мы слышали множество безумных теорий касательно этой истории. И, возможно, что одним из ключевых моментов в ней стало то, что люди стали осознавать проблемы, которые порождаются гендерными отличиями. Мы не можем отрицать, что женщины недооцениваются. И мне кажется, что этот фильм станет одним из инструментов, который поможет изменить не только взгляд американцев на этот вопрос, но и людей всего мира.
Киз, твоя песня «Back to Life» для фильма Королева Катве (Queen of Katwe) стала своего рода соотнесением тебя с той самой девушкой из Уганды, которая случайно встречает наставника, который учит поселение, как играть в шахматы, в основном мальчиков. Она присоединяется к ним и, в итоге, становится чемпионом. Получается, что здесь опять затрагивается идея того, когда тебе в жизни выпадает шанс и чего стоит, будучи женщиной, воспользоваться им и доказать на что ты способен. Эта проблема существует не только в Америке, но и во всем мире. Кстати, говоря о гендерных проблемах. Недавно в сетии мелькало множество новостей, где ты пропогандируешь жизнь без макияжа.
КИЗ: Это просто был личный эксперимент, где я пыталась исследовать и научиться выражать себя на моейм новом этапе взросления. Самым ужасным является то, что у женщин множество, порой очень смешных и безумных, стандартов в отношении красоты. И это очень тяжело. Тяжело, ужасно. Нам настолько промыли мозги, что порой не понимаешь, что происходит в мире. Не понимаешь, что считать внутренней красотой, а что внешней. Где же грань между ними? Но, в любом случае, главное — это любить себя и понимать, что важно именно для тебя, а это не имеет ничего общего с макияжем. Не важно, носишь ты его или нет. Делай, что подходит тебе, как женщине, как просто человеку. Выражай себя. И при этом никого не осуждай. Не важно, что выберет другой человек, это будет тоже красивым.
ТИМБЕРЛЕЙК: Да, это именно почему я согласился работать над Троллями (Trolls). У меня есть сын, ему почти 2 года. У моего лучшего друга две дочки, то есть у меня есть две крестницы. Мне было безумно страшно соглашаться на работу над этой анимацией, тогда я думал: «Наверно, тут будет больше свободы и вымысла, чем чего-то стоящего». Но потом я посмотрел сценарий, и мое мнение полностью поменялось: «Так, стойте, у нас главный герой женского пола, с большим животом и безумной прической». Затем я подумал о моих крестницах и задумался, через что приходится пройти женщинам уже с такого раннего возраста, когда они стыдятся своего тела и всей внешности в целом. Потом у меня мелькнула мысль: «Постой, она же тролль!» Тогда я понял, что это далеко не пустая картина, и для маленьких девочек будет важно, увидеть эту анимацию. И это один из потрясающих способов завлечь их в кинотеатр, покидая который они будут говорить: «Я хочу быть как принцесса Поппи, а не Барби».
Тори, случалось ли тебе испытывать влияние окружающих, когда они пытались сделать из тебя того, кем ты не являлась на самом деле?
ЭЙМОС: Мой сольный альбом Little Earthquakes оказался непризнанным.
ТИМБЕРЛЕЙК: Тори, да этот альбом изменил мою жизнь. Чертовски хорош.
ЭЙМОС: Они хотели убрать все мелодии, исполненные на пианино и оставить только гитару.
ТИМБЕРЛЕЙК: Что?
ЭЙМОС: Именно. Это было предложено человеком, работы которого я очень сильно уважала. Это был величайший аранжировщик, но ему не нравилось пианино. На тот момент он являлся винтиком в звукозаписывающей индустрии, соответственно он пытался искать что-то наподобие того, что уже существовало. На тот момент уже существовал Трейси Чепмен (и он искал кого-то, похожего в стиле на него). Но я посмотрела на Дага Морриса (на тот момент со-председатель и со-директор Atlantic Recording Group), которого я очень ценила, и сказала: «Вы не уберете пианино. Продайте меня Гэри Гершу (тогда отвечавший за поиск талантов на Geffen Records)». Он посмотрел на меня и сказал, что нет. Я спросила: «Почему нет? Вы продаете нас (женщин) уже на протяжении тысячелетий. Продайте меня Гэри, ты получишь свои деньги, потому что он знает, что делать». На что он ответил: «Тори, я не продам тебя. Если ты нужна Гэри, то ты нужна и мне. Ты останешься со мной. Кого ты хочешь видеть продюсером?». Я сказала: «Хорошо. Получается, что ты снова собираешься привлечь постороннего человека? Так ты делаешь дела?». Он посмотрел на меня и ответил: «Что? Ты хочешь сама продюсировать?». На что я ответила: «А почему бы и нет?».
УИЛЬЯМС: Очередной человек или марионетка?
ТИМБЕРЛЕЙК: Еще одна марионетка, я тоже уже об этом слышал! (Смеется.) Вау! Знаешь что? А я ведь собирался применить эту идею, тогда я подумал: «Позвольте мне сделать это самому, когда мне это будет необходимо, когда я напишу очередную песню», но (обращается к Фарреллу) ты только что уничтожил эту идею, так что нет. Да я шучу.
ЭЙМОС: Я бы ничего не взяла с тебя за это.
Что бы вы посоветовали начинающим артистам? Как вам удается оставаться верными себе, когда все вокруг, когда каждый Даг Моррис говорит, что все, что вы делаете, все не то?
УИЛЬЯМС: Все мы получали бесчисленные советы, и порой, оглядываясь назад, думаешь: «Дружище, если бы только я послушал, знаешь?». Но ты — это ты, и у тебя есть собственный GPS, и он всегда будет выглядеть иначе для тебя и для окружающих, поскольку твой опыт уникален. Мы можем попытаться дать советы молодому поколению, но самым лучшим наставлением будет оставаться верным своим музам. Именно так и появилось определение «музыкант» — тот, кто слушает муз и направляет их послание в массы.
ЭЙМОС: И всегда быть честным. Когда я начала работать с продюсером Эриком Россом над песнями к альбому Little Earthquakes, я написала такие песни, как «Precious Things», и Даг присвоил их себе. Он сказал: «Тори, если я взял это, это мое, и ты должна отдать мне это». Я же ответила ему: «Вполне справедливо». (Смеется)
ЛЕДЖЕНД: Иногда нам нужно иметь чуточку смирения, поскольку множество раз мы говорим людям: «Просто будь собой». Но что это значит? Все мы развиваемся, меняемся, и через пять лет часть нас может быть уже совершенно другой. А другая часть нашей природы определяется тем, что мы слушаем, кого мы слушаем, каким советам следуем, с кем проводим время, с кем пишем песни. Я не хочу, чтобы молодые артисты думали: «Я — это я, и я этим доволен». Я хочу, чтобы они думали, что в каждом из них есть изюминка, что-то особенное, что нуждается в развитии. И они должны понимать, что они должны быть трудолюбивыми и уверенными в том, что они достигнут своей цели, им просто нужно больше работать над этим.
КИЗ: Я бы просто посоветовала, быть осторожней с иллюзиями. Существует множество вещей, что мы перенимаем от других людей и принимаем их за свою правду. Это то, что когда довелось испытать и мне.
Джон, премия Оскар 2015 стала для тебя запоминающимся событием. На сцене ты заговорил о заключении в тюрьму черных людей. Что послужило мотивом для этой речи?
ЛЕДЖЕНД: Я бы не произнес эту речь, но я написал песню к фильму Сельма (Selma), где затрагивался очень важный для американской истории момент. Мы написали песню в честь Сельмы, Др. Кинга и всех тех людей, которые отправились на мост Edmund Pettus Bridge и рискнули своими жизнями. Некоторые из них и вправду ушли из жизни, кто-то был сильно избит. Они вытерпели все это ради нашей свободы. А сейчас мы живем в стране, где мы не можем быть свободными, поскольку сажаем в тюрьмы столько людей. Я, конечно же, мог и не произносить эту речь, а просто получить премию, поблагодарить мою жену, моего продюсера… В общем, сделать все то, что обычно делают при получении Оскара. Но мне просто было необходимо рассказать о течении, представленном в песне и фильме, течение, которое царило на улицах в те времена. Люди выходили на улицы, протестуя против Фергюсона и полиции, которые устраивали стрельбу в нашей округе. Я просто не мог не рассказать об этом. И сейчас я понимаю, что для нас очень опасно быть обычными наблюдателями. Опасно думать, что это не случится с нами, как это случилось с Германией в 30-40-х. Трамп произносит гитлеровские речи в своих публичных выступлениях. Весь мир и Америка в том числе совершили множество жутких вещей в прошлом, и ситуация может повториться, если у страны будет не тот руководитель, и если люди будут молчать.
ЭЙМОС: Нам всем нужно бороться с Разъединенными Штатами Америки. Нам всем нужно справиться с нашими эмоциями.
Какой наилучший комплимент вы получали от своих фанатов?
УИЛЬЯМС: Как сказал ранее Стинг, когда кто-то подходит к тебе и говорит, как одна из твоих песен помогла ему пережить трудности в школе.
ЛЕДЖЕНД: Помогла спасти брак. Мне многие говорят об этом про песню Ordinary People. Что эта песня помогла сохранить брак. Они слушали песню и размышляли, какового это преодолевать трудности, будучи в отношениях, все взлеты и падения, совместно принять решение пройти через все это. И всегда удивлялся, как такое было возможно? Как эта песня может столько значить? И, как оказывается, для некоторых людей она значит многое. И это все благодаря нам, композиторам. Это просто потрясающий дар творить такие чудеса.
ЭЙМОС: Мы всегда взаимодействуем с людьми, которые приходят на наши концерты. Иногда они даже не подозревают этого. Они просто обсуждают песню, делятся своими историями, затем внезапно рождается идея для очередной песни. Но они не понимают, что являются частью этого процесса. Именно в этом и состоит наше сотрудничество с ними.
Что для вас значит быть кроссоверным артистом? Нужно ли для этого быть звездой?
ЛЕДЖЕНД: Я ненавижу это определение. (Смеется)
УИЛЬЯМС: Да, а что мы и во что перенаправляем-то?
ТИМБЕРЛЕЙК: Я не думаю, что мы видим мир в ином свете.
ЛЕДЖЕНД: Я не из тех, кто считает, что люди не должны давать себе отчет о существовании других рас или расизма, поскольку расизм существует, и люди сталкиваются с ним ежедневно. Существуют различия и внутри рас касательно того, как с ними обращаются, и что для них значит Америка и весь мир в целом. И я не хочу преуменьшать эти отличия. Именно в этом и состоит удивительная сила искусства и музыки — что мы можем преодолевать эти границы. Мы гастролируем по всему миру: Китай, Европа, Южная Африка. «All of Me» стала моей первой песней, пользовавшейся огромной популярностью на радио, и она может служить музыкальным определением кроссоверного артиста. Тем не менее, моя аудитория всегда была разнообразной, а музыка универсальной.
УИЛЬЯМС: 100%. И людям нравится акцентировать эти отличия. Но, слава Богу, у нас нет чарта голубоглазых или афро-чарта. Или же чарта высоких, гей-чарта. Слава Богу этого нет. Есть только музыка и ничего больше. Конечно, и здесь есть свои тонкости. Я черный и горжусь этим. Я люблю свою культуру, но не создавайте стереотипы вокруг меня и моей культуры. Потому что мы уже показали, на что способны.
Все вы прошли через огромный коммерческий успех. Позволило ли это вам ощутить себя более или менее свободными как артистов?
ЛЕДЖЕНД: Смотря как посмотреть. Став успешным один раз, люди ожидают от тебя уже другого, и если в следующий раз ты не оправдаешь эти ожидания, люди будут разочарованы в тебе. Тем не менее, я всегда ощущаю себя свободным в студии. Когда я захожу туда, я всегда спрашиваю себя: «Так, дружище, как ты можешь сделать свое лучшее творение? Как сделать такую песню, которая затронет мой внутренний мир, и которую я с гордостью потом исполню?». Я знаю, что у лейблов есть свои требования, но я не могу позволить им повлиять на меня. Я просто должен делать то, что, на мой взгляд, является правильным. Если я так сделаю, то я найду и способ продать это. Пока мне нравится то, что я делаю в студии, и что меня окрыляет, успех всегда будет рядом.
ТИМБЕРЛЕЙК: Получается, что сперва ты должен продать свою песню самому себе, так ведь? Как там пелось? «Счастье не купишь за деньги, но, по крайней мере, вернешь затраты на его поиски»? (Смеется) Прекрасный способ посмотреть на это под углом юмора. Но в итоге, так и есть, деньги не позволят купить тебе счастье. Только ты можешь сделать себя счастливым.
Какой ваш любимый саундтрек?
ЛЕДЖЕНД: Я не знаю, можно ли этот саундтрек назвать наилучшим, но мне очень нравится «Love Jones», который значил для меня тогда многое, поскольку я проходил через определенный этап в моей жизни. Я учился в колледже, время приближалось к выпускному. Я часто думал о своей музыкальной принадлежности, и именно тогда я услышал эту песню. Я почувствовал, что это было как раз именно то, благодаря чему мне захотелось жить настоящим моментом.
УИЛЬЯМС: А мне нравится «Purple Rain».
ТИМБЕРЛЕЙК: Я не знаю, в чем отличие саундтрека, но когда я был молод, меня тронула работу Джона Уильямса к фильму Инопланетянин (E.T.).
ЭЙМОС: Когда в 80-х я начала терять себя в Лос-Анджелесе, 11 раз я ходила смотреть фильм Амадей (Amadeus). Я плакала. И не могла остановиться. И потом я поняла, что наилучшее, что со мной когда-либо случалось, было исключение из консерватории, когда мне было 11. Мой отец был в отчаянии. Для него мечта была разбита, поскольку он хотел, чтобы я стала концертным пианистом. Для меня это тоже было трагедией на тот момент. Внутри меня как-будто что-то умирало, но моя муза твердила мне: «Открой свой разум, прислушайся».
СТИНГ: Мой любимый саундтрек к фильму Вечер трудного дня (Hard Day’s Night). Картина о The Beatles. (Смеется) Они родом из северного промышленного городка, прям как я. И тот восторг от просмотра того, как они начинали, полностью поглотил меня. И тогда я подумал: «Если они смогли это сделать, почему бы и мне не попробовать?».
КИЗ: Саундтрек к фильму Леди поет блюз (Lady Sings the Blues). Это было потрясающее повествование невероятной жизни, исполненное незабываемым образом. Музыка была просто невероятная.
Назовите одно слово, которым бы вы охарактеризовали бы ключ к долголетию в музыкальном бизнесе?
ТИМБЕРЛЕЙК: Любопытство.
УИЛЬЯМС: Согласен. Любопытство.
СТИНГ: Тоже соглашусь, что любопытство.
ЛЕДЖЕНД: Любовь.
КИЗ: Бесстрашие.
ЭЙМОС: Чувство юмора.
ТИМБЕРЛЕЙК: Да, да!
КИЗ: То-то же.
